Ухудшение психического здоровья — лишь один из многих тревожных сигналов. Одиночество и отсутствие друзей среди американских подростков начали резко расти около 2012 года. Успеваемость также снизилась. Согласно "Отчету об успеваемости нации", оценки по чтению и математике у американских школьников начали падать после 2012 года, прервав десятилетия медленного, но стабильного роста. PISA, главное международное исследование образовательных тенденций, показывает, что спад в математике, чтении и естественных науках стал глобальным явлением, также начавшимся в начале 2010-х.

По мере того как старшие представители поколения Z приближаются к 30 годам, их проблемы переходят во взрослую жизнь. Молодые люди меньше встречаются, реже занимаются сексом и проявляют меньший интерес к созданию семьи по сравнению с предыдущими поколениями. Они чаще живут с родителями. Реже подрабатывали в подростковом возрасте, а работодатели отмечают, что с ними сложнее работать. Многие из этих тенденций начались у предыдущих поколений, но большинство из них усилились с поколением Z.

Опросы показывают, что представители поколения Z также более застенчивы и избегают риска, что может снижать их амбициозность. В интервью в мае прошлого года сооснователь OpenAI Сэм Альтман и сооснователь Stripe Патрик Коллисон отметили, что впервые с 1970-х годов среди ведущих предпринимателей Кремниевой долины нет никого младше 30. "Что-то определенно пошло не так", — сказал Альтман. В известной своей молодостью индустрии его озадачило внезапное отсутствие великих основателей в возрасте до 30.

Конечно, поколения не монолитны. Многие молодые люди преуспевают. Но в целом поколение Z демонстрирует плохое психическое здоровье и отстает от предыдущих поколений по многим важным показателям. А если целое поколение проявляет худшие результаты — если оно более тревожно и подавлено, создает семьи, строит карьеру и основывает значимые компании с гораздо меньшей скоростью, чем предыдущие поколения — то социологические и экономические последствия затронут все общество в целом.

Что произошло в начале 2010-х, что изменило развитие подростков и ухудшило их психическое здоровье? Существует множество теорий, но тот факт, что аналогичные тенденции наблюдаются во многих странах мира, означает, что события и тренды, характерные исключительно для США, не могут быть основной причиной.

Считаю, ответ можно сформулировать просто, хотя лежащая в его основе психология сложна: именно в те годы подростки в развитых странах поменяли свои кнопочные телефоны на смартфоны и перенесли значительную часть социальной жизни в онлайн — особенно в социальные сети, созданные для виральности и вызывания зависимости. Когда молодые люди начали носить весь интернет в кармане, доступный им круглосуточно, это повлияло на их повседневный опыт и траекторию развития во всех сферах. Дружба, свидания, сексуальность, физическая активность, сон, учеба, политика, семейные отношения, формирование идентичности — всё претерпело изменения. Жизнь младших детей тоже изменилась стремительно, когда они получили доступ к смартфонам родителей, а позже — собственные iPad'ы, ноутбуки и даже смартфоны в начальной школе.

Как социальный психолог, многие годы изучающий социальное и нравственное развитие, я давно участвую в дискуссиях о влиянии цифровых технологий. Обычно исследователи ставят вопросы в довольно узких рамках, чтобы их было проще изучить количественно. Например, действительно ли подростки, активнее использующие соцсети, чаще страдают от депрессии? Нарушает ли сон привычка пользоваться смартфоном перед засыпанием? Хотя ответы на такие вопросы чаще всего положительные, выявленные корреляции обычно незначительны статистически, что заставляет некоторых учёных отрицать роль новых технологий в резком росте психических расстройств, начавшемся в начале 2010-х.

Однако прежде чем анализировать отдельные аспекты потенциального вреда, следует задаться более фундаментальным вопросом: что вообще представляет собой детство, включая подростковый период, и как оно изменилось с появлением смартфонов в его центре? Если рассматривать детство целостно, учитывая, что необходимо детям разного возраста для полноценного взросления, картина проясняется. Оказывается, жизнь, сосредоточенная вокруг смартфона, нарушает множество ключевых процессов развития.

Смартфоны и соцсети — не единственный фактор, исказивший детство. Проблема зародилась ещё в 1980-х, когда мы начали систематически ограничивать детей в свободе, самостоятельных играх, ответственности и возможности рисковать — то есть во всём, что способствует развитию компетентности, зрелости и психического здоровья. Но качественный скачок произошёл в начале 2010-х, когда и без того зависимое от взрослых поколение оказалось втянутым в виртуальную вселенную, казавшуюся родителям безопасной, но на деле во многих отношениях более опасную, чем реальный мир.

Я убеждён: сформировавшийся около двенадцати лет назад новый формат детства, построенный вокруг смартфонов, делает молодёжь больной и препятствует её успешному переходу во взрослую жизнь. Нам срочно необходимы кардинальные изменения культурных норм — промедление недопустимо.

Утрата самостоятельности и свободы игры

Мозг человека необычайно велик по сравнению с другими приматами, а детство исключительно продолжительно — так природа дает этому сложному органу время "настроиться" в конкретной культурной среде. К шести годам детский мозг достигает 90% взрослого размера. Последующие 10-15 лет посвящены освоению социальных норм и развитию навыков — физических, аналитических, творческих и социальных. Когда дети пробуют разный опыт, часто используемые нейронные связи укрепляются, а невостребованные — исчезают. Как говорят нейробиологи: "Нейроны, которые возбуждаются вместе, связываются вместе".

Развитие мозга называют "ориентированным на опыт", потому что в определенные периоды его отделы проявляют особую пластичность, ожидая ключевых переживаний. Гусята импринтируются на первый движущийся объект после вылупления. Дети легко усваивают языки и акцент до пубертата, но позже это дается с трудом. Исследования японских детей в 1970-х показали: те, кто посещал американские школы с 9 до 15 лет, перенимали культурную идентичность. До 9 лет опыт не закреплялся, после 15 — усвоение давалось сложнее.

Детство — это продолжительное культурное ученичество, где каждый возраст имеет свои задачи. Главным двигателем развития во все периоды остается игровая мотивация. Игра — работа детства. Котята охотятся за воображаемыми хвостами, дети играют в догонялки, отрабатывая стратегии хищника и жертвы. Подростки переносят игровые элементы в общение — флирт, шутки, совместные ритуалы. Многочисленные исследования подтверждают: лишенные игры млекопитающие демонстрируют эмоциональные, когнитивные и социальные дефициты.

Ключевой аспект игры — осознанный риск. Падения, неудачи и мелкие травмы в безопасной среде учат оценивать опасности, преодолевать страхи, сотрудничать. Элемент острых ощущений делает игру особенно эффективной для развития компетентности. В подростковом возрасте потребность в риске возрастает, но и последствия становятся серьезнее. Когда молодые люди лишены возможности самостоятельно исследовать границы возможного, они чаще вырастают тревожными взрослыми.

Детство и отрочество человека формировались в условиях внешнего мира, полного опасностей и возможностей. Их ключевые элементы — свободная игра, исследование окружающей среды и активное социальное взаимодействие — традиционно происходили без постоянного контроля взрослых. Это позволяло детям самостоятельно принимать решения, разрешать конфликты и заботиться друг о друге. Совместные приключения и преодоление трудностей сплачивали молодых людей в крепкие дружеские группы, где они осваивали социальную динамику малых коллективов, готовясь к более сложным вызовам и большим сообществам в будущем.

Но затем мы изменили саму природу детства.

Первые изменения начались постепенно в конце 1970-х — 1980-х годах, ещё до эпохи интернета. Многие американские родители стали опасаться, что оставленные без присмотра дети могут пострадать или стать жертвами похищения. Хотя такие случаи всегда были крайне редки, они заняли непропорционально большое место в сознании родителей — отчасти из-за роста уличной преступности и появления кабельного телевидения с его круглосуточными репортажами о пропавших детях. Снижение социального капитала — степени доверия между соседями и институтами — усугубляло родительские страхи. Параллельно усиление конкуренции при поступлении в вузы способствовало переходу к более интенсивным формам воспитания. К 1990-м годам американские родители всё чаще стали держать детей дома или записывать их в кружки и секции под взрослым надзором. Время для свободных игр, самостоятельных исследований и подросткового общения стало сокращаться.

В последние десятилетия вид ребёнка без сопровождения взрослых на улице стал настолько необычным, что некоторые считают своим долгом сообщить в полицию. Согласно исследованию Pew Research Center (2015), современные родители в среднем считают, что детям должно быть не менее 10 лет для игр перед домом без присмотра, и 14 лет — для самостоятельных походов в парк. При этом большинство этих родителей сами свободно играли на улице уже в 7-8 лет.

Однако гиперопека — лишь часть проблемы. Переход от самостоятельного детства был значительно ускорен развитием цифровых технологий, которые сделали пребывание дома — в помещениях и собственных комнатах — более лёгким и привлекательным для молодёжи. В итоге технологические компании получили круглосуточный доступ к детям, создав захватывающие виртуальные активности, спроектированные для "вовлечённости", но совершенно непохожие на реальный опыт, ожидаемый развивающимся мозгом.

Две волны виртуального мира

Сегодня интернет доминирует в жизни молодого поколения, но пришел он не сразу, а двумя последовательными волнами технологий. Первая волна практически не навредила миллениалам, тогда как вторая полностью поглотила поколение Z.

Первая волна поднялась в 1990-х с появлением dial-up-доступа, превратившего компьютеры из простых печатных машинок в инструменты для коммуникации. К 2003 году более половины американских семей уже имели ПК с медленным интернетом. Примечательно, что в этот период уровень подростковой депрессии, одиночества и других психологических проблем не только не вырос, но даже немного снизился. Миллениалы, первые познавшие интернет в период взросления, в среднем оказались психологически устойчивее представителей предыдущего поколения X.

Перелом начался в 2000-х, хотя по-настоящему вторая волна набрала силу лишь к началу 2010-х. Все началось с безобидных, казалось бы, социальных сетей — Friendster, MySpace и Facebook, — которые упростили общение и обмен контентом. Подростки быстро освоили новые платформы, но их использование оставалось ограниченным, поскольку доступ к ним был возможен только через стационарные компьютеры, чаще всего стоявшие в гостиной. Ни в школьном автобусе, ни на уроках, ни во время прогулок с друзьями зайти в соцсети было нельзя. Мобильные телефоны того времени, в основном «раскладушки», не поддерживали интернет и служили лишь для звонков и SMS.

Все изменилось с появлением iPhone, App Store и широкополосного интернета. Производители контента — от соцсетей до видеоигр — быстро переориентировались на мобильные устройства. Это создало мощный технологический симбиоз, позволивший подросткам проводить в сети почти все свободное время. Если в 2011 году смартфон был лишь у каждого четвертого тинейджера, то к 2015-му — уже у трех из четырех. Младшие школьники, хотя и редко имели собственные смартфоны, зато активно использовали iPad. Именно в этот короткий период, с 2010 по 2015 год, детство в Америке и других странах перешло на новые рельсы — став малоподвижным, виртуальным и изолированным, что противоречит самой природе здорового развития.

Технооптимизм и рождение детства в телефоне

Детство, сосредоточенное вокруг смартфонов, возникшее благодаря второй волне цифровых технологий, — включая не только сами телефоны, но и планшеты, ноутбуки, игровые консоли и умные часы — появилось на фоне всеобщего оптимизма по поводу цифровых технологий. Интернет вошел в нашу жизнь в середине 1990-х, вскоре после распада Советского Союза, и к концу десятилетия многие верили, что Всемирная сеть станет союзником демократии и могильщиком тирании. Разве могут люди, связанные друг с другом и со всей информацией мира, оставаться под гнетом?

В 2000-е годы Кремниевая долина и ее революционные изобретения вызывали гордость и восхищение. Талантливые амбициозные молодые люди со всего мира стремились на Западное побережье, чтобы стать частью цифровой революции. Основатели технологических компаний, такие как Стив Джобс и Сергей Брин, прославлялись как боги или, по крайней мере, как современные Прометеи, наделяющие человечество невероятными возможностями. Арабская весна 2011 года расцвела благодаря децентрализованным платформам вроде Twitter и Facebook, и когда эксперты говорили о способности соцсетей менять общество, это звучало как обещание светлого будущего, а не мрачное пророчество.

Чтобы понять, почему взрослые так легко приняли стремительную трансформацию детства, нужно вспомнить дух того времени. Да, многие родители тогда уже беспокоились о том, чем их дети занимаются в сети, особенно из-за риска общения с незнакомцами. Но было и много энтузиазма по поводу преимуществ нового цифрового мира. Если компьютеры и интернет — это двигатели прогресса, а молодое поколение, прозванное «цифровыми аборигенами», будет жить в неразрывной связи с технологиями, то почему бы не дать им фору? Я помню, как гордился, когда мой двухлетний сын в 2008 году освоил сенсорный интерфейс моего первого iPhone. Мне казалось, что его нейроны формируются быстрее благодаря этому стимулу, в отличие от пассивного просмотра телевизора или неторопливой игры в кубики. Я был уверен, что это улучшит его будущие карьерные перспективы.

Сенсорные устройства стали спасением для уставших родителей. Мы обнаружили, что можем спокойно поужинать в ресторане, отправиться в долгую поездку на машине или просто заняться делами дома, если дадим детям то, чего они так хотят, — наши смартфоны и планшеты. Мы видели, что все поступают так же, и решили, что это нормально.

То же самое происходило с детьми постарше, которые отчаянно хотели присоединиться к друзьям в соцсетях. Хотя официальный возраст для регистрации был установлен на уровне 13 лет, никаких исследований о безопасности этих платформ для детей не проводилось. Поскольку соцсети не проверяли (и до сих пор не проверяют) возраст пользователей, любой десятилетний ребенок мог завести аккаунт без ведома родителей — и многие так и делали. Facebook, а затем и Instagram стали местом, где тусовались шести- и семиклассники. Даже если родители узнавали об этих аккаунтах, было уже поздно. Никто не хотел, чтобы их ребенок оставался в изоляции, поэтому детей редко заставляли удалять страницы.

Мы не понимали, что творим.

Высокая цена детства со смартфоном в руках

В своем произведении «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854) Генри Дэвид Торо писал: «Цена вещи — это количество жизни, которое приходится за нее отдать». Эта мысль предвосхитила современное экономическое понятие альтернативных издержек — всех тех возможностей, которые мы упускаем, выбирая определенный способ тратить время и деньги. Сегодня стоит задуматься, какую часть жизни молодое поколение отдает своим устройствам.

Цифры поражают. Согласно последним данным Gallup, американские подростки проводят около пяти часов в день только в соцсетях (включая просмотр видео на TikTok и YouTube). С учетом других экранных активностей это время достигает 7–9 часов в сутки. В неполных и малообеспеченных семьях, а также среди чернокожих, латиноамериканцев и коренных американцев показатели еще выше.

Эти цифры не включают время за экраном в школе или за домашними заданиями, а также те моменты, когда подростки физически присутствуют в реальном мире, но мысленно витают в соцсетях, ожидая уведомлений. По данным Pew Research Center (2022), треть опрошенных подростков заходят в соцсети «почти постоянно», а почти половина так же часто используют интернет в целом. Для них почти каждое мгновение бодрствования так или иначе связано с гаджетами.

Что же вытесняет этот экранный марафон? Практически все. Подросткам приходится жертвовать другими аспектами жизни, чтобы потреблять контент и поддерживать сотни «друзей» и «подписчиков» через сообщения, посты, лайки и сторис. Опрос моих студентов в NYU показал: большинство проверяют соцсети и мессенджеры первым делом утром и последним — перед сном. И так весь день.

В начале 2010-х сократилась продолжительность сна подростков — многие исследования связывают это с использованием гаджетов перед сном, особенно для скроллинга соцсетей. Уменьшилась и физическая активность, хотя спорт, как и сон, критически важен для здоровья. Чтение книг, и без того терявшее популярность, стало исчезать еще быстрее. С постоянным доступом к развлечениям у подростков остается меньше времени на размышления и воображение.

Но главная потеря — живое общение. Исследования времени американцев показали: до 2010-х молодые люди (15–24 лет) проводили с друзьями вне школы около двух часов в день — значительно больше, чем старшее поколение (30–60 минут). В 2010-х это время резко сократилось, и к 2019-му составляло всего 67 минут в день. Выходит, поколение Z начало социально дистанцироваться задолго до пандемии.

Можно спросить: разве онлайн-общение — через сообщения, соцсети и игры — не заменяет живое? Отчасти да, особенно для тех, кто изолирован географически или социально. Но виртуальный мир лишен ключевых элементов, необходимых для здорового развития.

Четыре отличия реального общения:
Телесность — в живом взаимодействии мы используем жесты, мимику, учимся читать язык тела. Онлайн-общение сводится к текстам и эмодзи, что обедняет коммуникацию.
Синхронность — разговоры в реальном времени учат нас чувствовать ритм беседы, создают ощущение связи. Асинхронные сообщения чаще приводят к недопониманию и стрессу из-за задержек ответа.
Персонализация — в жизни мы общаемся один на один или в малых группах. В сети контент часто рассчитан на массовую аудиторию, что делает общение более поверхностным и тревожным — ведь репутация всегда под угрозой.
Устойчивость связей — в реальных сообществах люди стараются разрешать конфликты, тогда как в сети проще заблокировать собеседника или выйти из чата.

Взрослые хорошо знают, как онлайн-взаимодействия провоцируют антисоциальное поведение, несвойственное людям в офлайне. Но если интернет влияет на взрослых, представьте, как он действует на подростков в период полового созревания, когда их мозг особенно чувствителен к социальным сигналам.

Поколение, проходящее пубертат в сети, сталкивается с беспрецедентным уровнем социального сравнения, самокритики, публичного осуждения и хронической тревоги. Это может «переключить» развивающийся мозг в режим постоянной обороны.

Наш мозг имеет две системы: «режим исследования» (когда мы открыты возможностям) и «режим защиты» (когда чувствуем угрозу). У счастливых, менее тревожных людей преобладает первый режим; у тех, кто склонен к депрессии, — второй. Постоянное пребывание в сети, где угрозы (реальные или мнимые) повсюду, рискует закрепить у молодого поколения защитную установку, при которой мир кажется враждебным, а возможности — недосягаемыми.

Данные Исследовательского института высшего образования показывают тревожную тенденцию: как изменились студенты после 1996 года. Процент первокурсников американских колледжей, сообщающих о различных нарушениях и расстройствах, неуклонно растёт. Это наглядно отражает ключевое отличие поколения Z (рождённых после 1996 года) от их предшественников — их психика словно переключилась в постоянный "режим защиты" - целое поколение в режиме тревоги.

Этот глубинный сдвиг особенно ярко проявился в университетских кампусах после 2014 года, когда представители поколения Z начали массово поступать в вузы. Именно тогда появились требования к "безопасным пространствам" и триггер-предупреждениям, возросла чувствительность к "микроагрессии", а некоторые студенты стали утверждать, что слова могут быть "формой насилия".

Для представителей старших поколений такое поведение поначалу казалось загадочным. Однако теперь становится понятно: эти молодые люди действительно воспринимают слова, идеи и неоднозначные социальные ситуации как более угрожающие, чем их предшественники. Причина — в фундаментальных изменениях условий их взросления, которые перестроили их психологическое развитие.

Как показывают исследования, современные студенты не просто "обижаются чаще" — их нервная система фактически работает иначе, находясь в состоянии повышенной готовности к угрозам. Это не каприз, а следствие того цифрового детства, которое сформировало их восприятие мира.

Множество утрат

Споры о влиянии смартфонов и соцсетей на подростков чаще всего сводятся к вопросам психического здоровья, и это понятно. Однако последствия стремительной и бездумной цифровой трансформации детства гораздо шире. Помимо уже упомянутых проблем — социальной неловкости, сниженной самооценки и малоподвижного образа жизни — стоит обратить внимание еще на три ключевых аспекта.

Рассеянное внимание и нарушенное обучение

Даже взрослым с полностью сформировавшейся префронтальной корой мозга сложно сохранять концентрацию за компьютером. Для подростков, пытающихся делать домашнее задание перед ноутбуком, эта задача и вовсе становится непосильной. Их внутренняя мотивация слабее, а незрелые механизмы самоконтроля делают их легкой добычей для любых приложений, сулящих мгновенное вознаграждение в виде развлечений или социального одобрения. Постоянные уведомления — в среднем 237 сигналов за день, или около 15 в каждый час бодрствования — дробят внимание на фрагменты, лишая способности погружаться в сложные, творческие или требующие усилий задачи.

Эта проблема проникает даже в классы. Исследования подтверждают: доступ к смартфонам во время занятий приводит к частой проверке сообщений и соцсетей, что напрямую сказывается на успеваемости. Не случайно показатели академической успешности начали снижаться в США и других странах еще в начале 2010-х — задолго до пандемии.

Зависимость и социальная изоляция

Хотя механизм поведенческой зависимости от соцсетей или игр отличается от химической зависимости, оба явления объединяет чрезмерная стимуляция дофаминовых рецепторов. Со временем мозг адаптируется к высокому уровню дофамина, и вне цифрового пространства подросток испытывает настоящую ломку — тревогу, бессонницу, раздражительность. Многие зависимые подростки становятся агрессивными, замыкаются в себе, предпочитая виртуальный мир реальному.

Соцсети и игры намеренно создавались как продукты, формирующие привыкание. Насколько это работает? Для мальчиков основными рисками стали видеоигры и порнография. Согласно исследованиям, от 7 до 15% юношей демонстрируют признаки игровой зависимости, а порнозависимость признают около 7% молодых мужчин. Девочки реже страдают от этих форм зависимости, но глубже погружены в соцсети: от 5 до 15% подростков (с преобладанием девушек) демонстрируют проблемное использование соцсетей — навязчивую проверку, синдром отмены, пренебрежение другими сферами жизни.

Утрата смыслов и мудрости

В ключевой период культурного развития (9-15 лет) подростки вместо передачи знаний от старших поколений получают смартфон и доступ в бескрайний океан контента, большая часть которого создается такими же подростками и рассчитана на клиповое восприятие.

Этот разрыв с культурной традицией создает поколение, оторванное от накопленной человечеством мудрости, включая представления о осмысленной жизни. Вместо постепенного погружения в локальную или национальную культуру, взросление происходит в хаотичном, лишенном контекста вихре 30-секундных роликов, отобранных алгоритмами ради максимального вовлечения. Без понимания исторического опыта и фильтра идей молодые люди становятся уязвимыми к любым опасным поветриям — вспомним, как осенью 2023 года в TikTok viral или ролики с одобрением выступлений Усамы бен Ладена.

Ситуацию усугубляет природа цифрового пространства: бесконечная череда микродрам, где каждый день новая волна возмущения по поводу событий в стране с населением 340 миллионов человек. Этот поток не складывается в цельную картину, оставляя лишь искаженное представление о мире.

Когда общественная жизнь становится фрагментированной и неустойчивой, это создает почву для аномии — состояния безнормности. Как отмечал Эмиль Дюркгейм, общество, неспособное объединить людей общими ценностями и нормами, не становится царством свободы. Напротив, это среда, где дезориентированные люди теряют способность ставить цели и достигать их. Дюркгейм связывал аномию с ростом самоубийств в Европе XIX века, и его выводы остаются актуальными сегодня.

Данные долгосрочного исследования американских подростков показывают: с 1990 по 2010 год старшеклассники реже соглашались с утверждением «Жизнь часто кажется бессмысленной». Но после перехода к «смартфонному» образу жизни и погружения в хаотичный мир соцсетей показатели отчаяния резко выросли. К 2019 году более 20% опрошенных (на 70% больше, чем в 2010-м) признавали ощущение бессмысленности существования.

Эти цифры — не просто статистика. Они отражают фундаментальный сдвиг в восприятии мира поколением, взрослеющим в цифровой среде, которая, при всех своих возможностях, так и не стала полноценной заменой реальному человеческому опыту.

Молодёжь разочарована своей "смартфонной" жизнью

Как я могу быть уверен, что эпидемия психических расстройств среди подростков началась именно с появления смартфонов? Скептики называют другие возможные причины: финансовый кризис 2008 года, глобальное потепление, стрельбу в школе Сэнди-Хук и последующие тренировки на случай нападения, растущие учебные нагрузки, эпидемию опиоидов. Хотя эти факторы могли сыграть роль в отдельных странах, ни один из них не объясняет ни временные рамки, ни международный масштаб кризиса.

Важные доказательства исходят от самого поколения Z. Можно было ожидать, что молодые люди выступят против регулирования соцсетей, повышения возрастных ограничений или запрета телефонов в школах. Однако я практически не нашёл таких высказываний. Напротив, многие представители этого поколения рассказывают истории, полные горечи.

Фрея Индия, 24-летняя британская писательница, исследующая жизнь девушек, описывает, как соцсети уводят их в опасные стороны:

"Со стороны кажется, что ваша дочь просто смотрит уроки макияжа, читает блоги о ментальном здоровье или экспериментирует с образом. Но поверьте: это конвейер, ведущий в тёмное место. Любая её неуверенность или уязвимость будет усилена и искажена".

Она продолжает:

"Мы, поколение Z, стали подопытными кроликами в этом глобальном эксперименте. Первыми, чьи слабости и страхи загружали в машину, которая бесконечно их увеличивала и возвращала нам — прежде чем мы успели понять, кто мы есть. Мы не просто росли вместе с алгоритмами. Они нас воспитали. Изменили наши лица. Сформировали идентичность. Убедили, что мы больны".

Рикки Шлотт, 23-летняя американская журналистка и соавтор книги "Отмена американского разума", пишет:

"Повседневная жизнь современного подростка показалась бы невероятной тому, кто вырос до эпохи смартфонов. Зумеры проводят в среднем 9 часов в день в этом замкнутом цикле экранного времени — отчаянно пытаясь забыть о своих душевных ранах, хотя бы на… эти 9 часов. Тишина заставила бы задуматься, почему им так плохо. Гораздо проще заглушить её алгоритмическим белым шумом".

27-летний мужчина, в юности страдавший (по его собственному признанию) зависимостью от видеоигр и порнографии, поделился со мной:

"Я упустил многое — в первую очередь общение. Сейчас я чувствую последствия: мне трудно знакомиться, поддерживать разговор. Мои знания о мире (география, политика) оставляют желать лучшего. Я не обсуждал спорт, не учился светской беседе. Часто чувствую себя пустой операционной системой".

Показательно и внутреннее исследование Facebook, раскрытое Франсес Хауген в 2021 году:

"Подростки винят Instagram в росте тревожности и депрессии. Эта реакция была спонтанной и единодушной во всех фокус-группах".

Как получилось, что целое поколение подсело на продукты, которые почти никто не хвалит, а многие в итоге жалеют, что использовали? Ответ в том, что смартфоны и особенно соцсети загнали поколение Z и их родителей в серию "ловушек коллективного действия". Как только понимаешь их механику, выход становится очевидным.

Проблема коллективного действия

Компании, стоящие за социальными сетями — Meta, TikTok, Snap — часто сравнивают с табачной индустрией. Но это сравнение несправедливо... к табачным компаниям. Да, и те и другие продвигали вредные продукты среди детей и намеренно усиливали их аддиктивные свойства. Однако ключевое отличие в том, что подростки массово могли — и действительно — отказывались от курения. Даже на пике популярности сигарет в 1997 году почти две трети старшеклассников не курили.

Социальные сети действуют куда более коварно, оказывая давление на непользователей с раннего возраста. Достаточно нескольким ученикам средней школы соврать о возрасте и завести аккаунт в 11-12 лет — они начинают публиковать фото и комментарии о себе и одноклассниках, запуская цепную реакцию драмы. Остальные испытывают колоссальное давление присоединиться. Даже девочка, осознающая, как Instagram провоцирует одержимость внешностью и расстройства пищевого поведения, скорее пойдет на этот риск, чем смирится с положением "белой вороны". Парадоксально, но, отказавшись от соцсетей при всеобщей вовлеченности, она действительно может оказаться изолированной — и тоже столкнуться с тревогой и депрессией, просто по другому сценарию. Так соцсети достигают удивительного эффекта: они вредят даже тем подросткам, которые ими не пользуются.

Недавнее исследование экономиста Леонардо Бурштына из Чикагского университета точно раскрыло эту ловушку. Ученые предложили более 1000 студентов назвать сумму, за которую те согласились бы деактивировать аккаунты в Instagram или TikTok на месяц. В среднем запросили около $50. Но когда участникам сказали, что большинство однокурсников тоже откажутся от соцсети, сумма упала ниже нуля — многие были готовы сами заплатить за такой исход. Прямой вопрос "Хотели бы вы жить в мире без Instagram/TikTok?" получил положительный ответ от 58% опрошенных по каждой платформе.

Это классическая проблема коллективного действия: группа выиграла бы от всеобщего решения, но каждый в отдельности не готов действовать первым — без массового участия личные издержки перевешивают выгоду. Рыбаки, размышляющие об ограничении улова для сохранения популяции, оказываются в аналогичной ловушке.

Сигареты порабощали через биологическую зависимость. Соцсети заманили целое поколение в ловушку социального давления. Разработчики приложений намеренно использовали психологические слабости подростков, вовлекая их в использование продукта, о котором многие впоследствии жалели.

Четыре совета, которые помогут выбраться из четырёх ловушек

Сегодня и молодёжь, и их родители оказались в ловушке — причём сразу в четырёх. Это так называемые ловушки коллективного поведения: выйти из них одной семье трудно, но если объединятся родители, школы и сообщества, сделать это станет гораздо легче. Ниже перечислены четыре простых правила, которые помогут изменить цифровое детство к лучшему. В каждом сообществе, где примут все четыре нормы, уже через два года можно будет ожидать значительного улучшения психического здоровья подростков.

 Никаких смартфонов до старшей школы

Первая ловушка в том, что каждый ребёнок чувствует: смартфон ему нужен, потому что “у всех есть”. А родители не хотят, чтобы их ребёнок чувствовал себя изгоем — и сдаются. Но если в классе смартфоны будут не у всех, а, скажем, только у половины, — многим родителям станет проще ограничиться обычным кнопочным телефоном или вовсе не давать телефон. Общая норма — не давать постоянный доступ в интернет до 9-го класса (примерно 14 лет) — помогла бы защитить подростков в особенно уязвимый период начала полового созревания. Согласно британскому исследованию 2022 года, именно в этом возрасте использование соцсетей особенно сильно связано с ухудшением психического здоровья. Также стоит синхронизировать семейные правила в отношении планшетов, ноутбуков и игровых консолей — чтобы не получилось, что смартфон запрещён, но экранов всё равно слишком много.

Никаких социальных сетей до 16 лет

Здесь ловушка похожа: подростки спешат завести аккаунты в TikTok, Instagram, Snapchat и других соцсетях, потому что “все там”. Но если бы большинство подростков не регистрировались там до 16 лет, многим семьям было бы легче сопротивляться давлению. Это не значит, что дети не смогут вообще смотреть видео — YouTube или TikTok можно оставлять для просмотра, но без регистрации, публикаций, алгоритмических рекомендаций и сбора персональных данных.

Школа без телефонов

Большинство школ заявляют, что телефоны запрещены, но обычно это означает лишь “не пользоваться во время урока”. На деле школьники постоянно берут телефон в руки — не только на уроках, но и на переменах, в столовой и в коридоре. Именно в эти моменты они могли бы общаться вживую. Единственный способ действительно отвлечь учеников от телефонов — это ввести обязательное правило: утром каждый сдаёт свой телефон в шкафчик или кладёт в специальный запечатанный чехол. Опыт школ, где такое правило ввели, показывает: атмосфера улучшилась, ученики стали внимательнее на уроках и охотнее общаются друг с другом. И научные исследования подтверждают эти наблюдения.

Больше свободы, игры и ответственности в реальной жизни

Многие родители боятся давать детям ту свободу, которую они сами имели в детстве, — несмотря на то, что уровень преступности, ДТП и других угроз сегодня значительно ниже. Часто страх основан на том, что родители ориентируются друг на друга: если никто не отпускает девятилетнего ребёнка в магазин, то и вам страшно. Но если хотя бы часть родителей начнёт выпускать детей на улицу, доверять им поручения и позволять играть без присмотра — норма быстро изменится. Изменится и само представление о “хорошем родителе”. Если дети будут чаще помогать, заботиться о других и нести ответственность, то у подростков может исчезнуть то чувство бесполезности, которое всё чаще показывают опросы старшеклассников.
Важно не забыть про четвёртое правило. Если родители просто заберут у детей экраны, но не предложат ничего взамен — это будет восприниматься как наказание, а не как свобода. Реальный мир с друзьями, прогулками, играми и задачами — это то, что должно прийти на место виртуального.

Главная беда цифрового детства — в том, что смартфоны вытесняют всё остальное. Они становятся блокираторами опыта. Наша цель — не полностью убрать экраны из жизни детей и не вернуть детство в 1960-е. Наша цель — создать такое детство и подростковый возраст, в котором молодые люди останутся укоренёнными в реальности, но смогут при этом развиваться и в цифровую эпоху. 

Что мы ждём?

Одна из ключевых задач государства — решать проблемы, которые невозможно преодолеть усилиями одного человека или семьи. Например, Конгресс мог бы установить минимальный возраст для полноценного использования интернета — скажем, с 16 лет, — и обязать технологические компании не допускать детей младше этого возраста к своим сервисам. Но в последние десятилетия Конгресс почти не справляется с подобными вызовами, особенно если предложенные решения идут вразрез с интересами богатых и влиятельных индустрий. Гораздо большего добились губернаторы и местные законодатели: их инициативы дают возможность увидеть, какие реформы действительно работают. Тем не менее, если мы хотим изменить повседневные нормы, нам придётся делать основную работу самим — на уровне соседских сообществ, школ, родительских объединений.

На сегодняшний день уже существуют сотни организаций, большинство из которых были созданы матерями, столкнувшимися с тем, как смартфоны изменили их детей. Эти организации стремятся вернуть детям настоящее детство — менее зависимое от экранов, более живое и самостоятельное. Я собрал список таких инициатив, и среди них — фонд LetGrow, который я соосновал. Он предлагает простые и действенные программы для школ и семей: например, «клуб свободной игры», в рамках которого школьный двор остаётся открытым один день в неделю до или после занятий, а дети собираются там без телефонов и без строгой структуры, чтобы просто поиграть вместе. Или программа Let Grow Experience — серия домашних заданий, в которых ребёнок (с согласия родителей) выбирает дело, которое он никогда раньше не делал самостоятельно: например, выгуливает собаку, идёт один в магазин, лазает по деревьям или готовит ужин.

Но даже без помощи организаций семьи могут вырваться из ловушки коллективного поведения — если начнут действовать сообща. Родители друзей могут договориться о единых правилах использования смартфонов и вместе организовывать встречи, свободную игру или прогулки — дома, в парке или в торговом центре. И этого уже будет достаточно, чтобы начать менять культуру. 

Родители устали от того, во что превратилось детство. Многим надоело ежедневно ссориться с детьми из-за технологий, которые изначально были созданы так, чтобы захватить внимание ребёнка и не отпускать. Но детство, основанное на смартфоне, — это не неизбежность.